Христианская интеллектуальная элита и культ императора
А. Д. Рудоквас

Интеллектуальная элита античного мира. Тезисы докладов научной конференции 8 - 9 ноября 1995 г.

Говоря об элите, следует прежде всего определить, какая социальная группа в данном случае имеется в виду. В отношении к рассматриваемой проблеме главным признаком для отнесения к рассматриваемой категории, помимо общности религиозных ценностей, является интеллектуализм, то есть наличие определенного культурного багажа, позволяющего иметь более или менее цельное мировосприятие, при котором отдельные культурные, в том числе политические феномены не воспринимаются автономно друг от друга на уровне символов, но увязываются в сознании индивидуума в рамках единой логически непротиворечивой картины мира.

В этом слое, в свою очередь, могут быть выделены две группы: собственно христианская интеллигенция, чье мировосприятие проявлялось в большей степени в русле формирующейся "церковной культуры", и интеллигенция "светская", то есть хотя и принявшая христианство, но не обладавшая сколько-нибудь специфическим христианским взглядом на мир, и, в конечном счете, воспроизводившая культурные формы старой, языческой интеллектуальной традиции.

К первой группе относятся прежде всего христианские апологеты, "отцы церкви", представители клира по преимуществу. Ко второй - государственные деятели эпохи христианских императоров, литераторы, такие как Авзоний, Вегеций или панегирист-христианин Назарий, автор панегирика императору Константину. Именно в произведениях последних, различных по жанру и тематике, мы находим шокирующее смешение христианских мотивов с языческими и прежде всего явные проявления культа императора. Одни исследователи на этом основании считали многих авторов этого круга язычниками, другие были склонны трактовать сомнительные места как дань языческой литературной традиции. Эти объяснения еще более неудовлетворительны, чем отсутствие всякого объяснения, поскольку порождают больше вопросов, чем дают ответов. Особенно трудной задачей кажется объяснить почтение к императорскому культу со стороны человека, который является христианином.

Если вспомнить слова Тертуллиана о том, что "одна душа не может служить двоим - Богу и Цезарю", а также традиционный взгляд на культ императора как едва ли не основную причину конфликта христианства с государственной властью, неразрешимость данного противоречия представляется очевидной. Но появившиеся в последние десятилетия работы, посвященные разработке различных аспектов проблематики императорского культа, в целом дают совершенно новый взгляд на эту проблему, что позволяет устранить это фатальное противоречие. Как показало более скрупулезное и систематическое исследование источников, императорский культ сам по себе не являлся основной причиной гонений, и его роль в них сильно преувеличена. Апологеты и другие христианские авторы, за исключением Тертуллиана, не проявляли к этому культу особой враждебности и сколько-нибудь серьезного внимания ему не уделяли. Взгляд Тертуллиана, всегда тяготевшего к экстремистским воззрениям, что в конце концов вылилось в его уход к "монтанистам", очевидно не может считаться типичным. С другой стороны, в эпоху торжества христианства императорский культ продолжает жить, что зафиксировано многочисленными источниками. К сожалению, остается неясным вопрос об изменении ритуальных форм поклонения императору, но его "божественность" не отрицается и констатируется даже в законодательстве, в частности, в законе, посвященном запрету языческих жертвоприношений. Причиной тому являются два фактора. Во-первых, постепенное сближение понятия языческой "божественности" с христианским понятием "святости". Во-вторых, тот факт, что наиболее непримиримая часть христиан (они условно могут быть названы "пуристами"), оказалась отделенной от церкви в рамках серии последовательных расколов (монтанисты, новациане, донатисты), а приток новообращенных, с весьма неустойчивым мировоззрением и смутным понятием о доктрине христианства, объективно способствовал временному торжеству даже тех компромиссов, которые были бы немыслимы для христиан в более ранний период. Эти процессы отразились и в изменении позиции христианской интеллектуальной элиты. Она переходит от равнодушно-индифферентного отношения к императорскому культу к его восприятию и приспособлению к реалиям "христианской империи", заимствуя терминологию и часть доктрины этого культа, но корректируя ее для приспособления к общей системе христианской теологии. Это было тем легче, что стройной догматики как цельной системы императорский культ не имел.

Этот перелом совпал с изменением состава и структуры христианской интеллектуальной элиты, когда наряду с церковными интеллектуалами появляется и светская христианская интеллигенция, которая осуществляла этот синтез, как правило даже не рефлексируя по поводу глубины собственного новаторства.